Она проработала с нами 15 лет. С наступлением новой истории Узбекистана произошла реинкарнация ее (только ли ее?) жизни. Блестящий журналист – культуролог, музыкальный критик – стала не менее талантливым ИКТишником – главным администратором информационно-поисковой юридической системы.
Сегодня ее детище – «NORMA» – одна из самых популярных в республике поисковых систем. Но главное – буквально с нуля создана молодая креативная работоспособная команда, которая гордится тем, что делает, и готова созидать «NORMу» дальше. Неизмерима заслуга Татьяны Николаевны в воспитании и формировании этого коллектива.
Трудоголик по жизни, она мягко, ненавязчиво, интеллигентно показывала не только как надо относиться к своему делу, но и как общаться с окружающими. Никто из нас не помнит, чтобы она кого-то осудила, плохо о ком-то отозвалась. И мы не знаем людей, способных отозваться о ней негативно. Казалось, она знает все. Или, по крайней мере, где можно об этом узнать, к кому обратиться. И не просто назовет источник, но обратится сама, с самым сложным вопросом. Ей, как правило, не могли отказать.
Это неправда, что незаменимых людей не бывает. Одна из традиций «NORMы» – готовить смену, которая примет руль и заботу о передавшем его лидере. Но никто не способен возместить в сердце потерю ушедшей в вечность Женщины – Татьяны Николаевны Кулевас.
Этот скромный букет воспоминаний – наша маленькая дань памяти о ней.
Группа компаний «NORMA».
ЛАСТОЧКА
Она ушла, как птица... Птица, спевшая свою песню. Человек, с которым было легко общаться, с которым всегда было о чем поговорить. Авторы, коллеги по «Правде Востока», где мы в те годы вместе работали, в свободную минуту частенько заглядывали к ней в кабинет – перекинуться новостью и, конечно, погрызть сухарики Татьяны. Знали, им тут рады, а сухарики на столе – повод к неторопливому общению.
А потом приходили полюбоваться ласточкой, однажды залетевшей в окно. Татьяна выходила птицу, и та, словно в благодарность, свила гнездо, приспособив под него цветочный горшок, и вывела птенцов. Даже птица почувствовала себя рядом с ней как в родной стихии. Тогда, помню, пошутил: «У тебя глаза, как у птицы, – такие же большие и вразлёт»...
Птенцы, которых выкормили ласточка с Татьяной, выросли и улетели с матерью. Теперь нет и Тани. Нет, она не ушла, освободившись от страшных болей. Скорее вознеслась, как та ласточка, и теперь смотрит на нас с высоты.
Виктор ДЕГТЯРЕВ,
коллега по «Правде Востока»,
заслуженный журналист Узбекистана.
БОЛЬНО РАНИТ НЕ ТОЛЬКО ВНЕЗАПНАЯ ВЕСТЬ…
Последний раз мы разговаривали по телефону в апреле…
Последний раз я встречала ее в аэропорту Борисполя в августе прошлого года.
Было несколько лет, когда Таня, лечившаяся в Москве, каждые три месяца прилетала в Киев всего на один неполный день, – дабы зафиксировать факт пересечения российской границы. Сейчас положение больных людей из стран СНГ, прибывающих на лечение в РФ, еще усложнили – никаких поблажек в сравнении с пресловутыми трудовыми мигрантами для них нет. Но и прежде, здоров ты или смертельно больной приехал лечиться, необходимо было покидать пределы России до истечения девяноста дней, чтобы иметь право въехать заново. Мы удивлялись этой слепой и жестокой правовой казуистике. Но благодаря ей у нас было несколько часов, чтобы поговорить и, конечно, вспомнить…
Газета «Комсомолец Узбекистана», которая нас познакомила и подружила, в конце 70-х–80-х переживала свой «звездный период». В ней работали Раиса Могилевская, Гена Фиглин, Алеша Устименко, Халида Анарбаева, Андрей Любечанский, Володя Папков, Олег Шатуновский, Алик Шагулямов… Усилием воли останавливаю этот перечень. Все они мне дороги. При воспоминании о каждом по-своему щемит сердце…
Таня, ведавшая в молодежке культурой, обладала способностью вовлечь в живой разговор, вытянуть на недежурную публикацию самых неподатливых, пресыщенных журналистским вниманием кинорежиссеров, артистов и иную «звездную» публику, съезжавшуюся в Ташкент на международные фестивали. И дело не только в блестящей эрудиции или ее тонком искусстве с первых минут общения уловить тему, по-настоящему важную для собеседника. Она впитала традиции своей семьи, насчитывающей как минимум три поколения интеллигентов, и среди них незаурядных публицистов, политиков, исследователей…
У Тани был еще один редчайший талант: «связывателя» людей и судеб. Уже в долгую пору лечения Таня восполнила многие полузабытые биографии, нашла по Интернету десятки дальних и близких знакомых, восстановила между ними общение. Некоторых людей она опекала всю свою жизнь. И вообще, если уж ты попадал в поле ее зрения, то мог твердо рассчитывать на участливое внимание и посильную помощь.
В короткие дни наших встреч Таня мне немало рассказывала о своей болезни. Конечно, она знала, чем и как это заканчивается. Меня поражало ее мужество, усиленное сочетанием со спокойствием. Не смирением, не равнодушием, не фатализмом, а спокойным достоинством. Мне казалось, она восприняла все происходящее как часть своей жизни, которая сложилась вот так, и по-иному уж не дано. И она жила с этим, наполняя дни не только борьбой с болезнью, но и работой, общением, заботой о близких, теплом и любовью к миру и людям. Врачи, слишком поздно установившие ее диагноз, предупредили: у вас несколько месяцев, от силы полгода. Татьяна не поддавалась больше четырех лет. Не болела, а жила.
Но от понимания этого всем нам – ее друзьям и близким – не менее больно.
Лариса ОСТРОЛУЦКАЯ,
журналист.
г. Киев.
ЖИЗНЬ НА «ОТЛИЧНО»
Уже несколько недель, как ее нет с нами. А я все ловлю себя на подсознательном ожидании: вот, как обычно, раздастся звонок, и трубка донесет ее чистый мелодичный голос – он оставался таким до последних дней.
Впервые я услышала Таню почти 60 лет назад. Нас, тогда шестилеток, на всю жизнь объединила музыкальная школа имени В. Успенского. Таня засверкала звездочкой уже среди подготовишек. За одиннадцать лет учебы у нее не было ни одной четверки, даже текущей. Только «отлично». При этом она не была зубрилкой. Помню, меня поразил ее подробный и интересный ответ по истории. Я же знала: только на переменке перед уроком она впервые заглянула в учебник. Начитанность ее, а она с жадностью поглощала книги из обширной семейной библиотеки, интерес ко всем без исключения областям знаний были совершенно необычны для узкопрофилированной школы, выращивающей юные музыкальные дарования.
Таня закончила «успенку» с золотой медалью, без вступительных экзаменов открывавшей ей двери в любой вуз. Ни малейших сомнений не возникало: Танино завтра – это консерватория, дальше – блестящая музыкальная карьера. Ведь за ее плечами уже было немало выступлений.
А потому неожиданностью для школы стало известие о поступлении Тани на факультет журналистики ТашГУ. Ее пытались переубедить: ведь именно для консерватории, а не каких-то «сторонних» вузов готовит «успенка» своих выпускников. Но Таня и тогда умела отстоять принятое решение.
А став журналистом, многократно подтвердила свою правоту. Отличный репортер, очеркист, публицист (и здесь делала все на «отлично»), она своими прекрасными глубокими убедительными публикациями подняла и помогла решить десятки сложных проблем в культурной, в том числе музыкальной, сфере.
Многие наши одноклассники, ныне всемирно известные мэтры в музыкальном мире, выступают в популярнейших концертных залах, ведут мировой известности «мастер-классы». До самых последних Таниных дней эти люди писали ей, общались по телефону и скайпу, переживали за нее...
Уход Тани – общая горькая потеря, которую даже осознать нелегко.
Сусанна КОНСТАНТИНОВСКАЯ,
концертмейстер консерватории.
СУДЬБА ПО ИМЕНИ ТАТЬЯНА
Больше 15 лет назад нескольким выпускникам Ташкентского юридического, да еще двум-трем вчерашним студентам-филологам очень повезло. Проводились конкурсные отборы в «NORMу». Им улыбнулась судьба. Олицетворяла ее приобщавшая новичков к работе женщина с обаятельной улыбкой, рядом с которой все наполнялось доброжелательностью и энергией.
Тогда еще, правда, не очень было ясно, насколько большая выпала удача. Через несколько лет сформированная команда сделала «NORMу» одной из ведущих в стране информационно-поисковых систем правовой тематики.
Татьяна Николаевна обладала огромным журналистским опытом, была прекрасным исследователем и систематизатором, но в иной сфере – культуры. Муж ее, Геннадий Михайлович Фиглин, – идеолог и конструктор «NORMы», поднимавший этот проект с «нуля», остро нуждался в единомышленниках, в поддержке, да просто в рабочих руках. И Татьяна Николаевна, оставив дело, которому отдала много лет, пришла ему на помощь, взялась за новую для нее работу. Многое она, не чинясь, осваивала вместе с нами, молодыми юристами. Но при этом очень многому учила нас.
Школа Татьяны Николаевны – это школа высокой требовательности и самоотверженности в работе. Вместе с мужем они проводили в офисе две трети суток, заражая своей одержимостью всю молодую команду. В ней жила неподдельная, искренняя заинтересованность в каждом, кто работает рядом. С тех давних лет и до сих пор среди формирующих «NORMу» почти нет текучки. Дело не только в заработках. Зарплату, быть может, можно найти и повыше. Но где еще найти особую, созданную Татьяной Николаевной и бережно теперь поддерживаемую атмосферу взаимного расположения, заботы друг о друге, спокойной уверенности, что, случись что, – тебя не оставят без помощи, что именно и единственно здесь ты на своем месте.
Уход Татьяны Николаевны – горькая утрата. Но ничего из созданного ею в «NORMе» мы постараемся не утратить многие годы.
Тимур САБИРОВ,
начальник управления производства ИПС «NORMA».
От редакции. Не все материалы, присланные в газету коллегами и друзьями Татьяны Кулевас, удалось разместить на выпущенной в память о ней странице печатного издания. В электронной версии мы можем больше. Некоторые из полученных материалов, не вошедших в печатную версию, публикуются ниже. Редакция и в дальнейшем не закрывает эту публикацию. Те, кто знал Кулевас и хочет поделиться воcпоминаниями, может прислать их по адресу pamyat@norma.uz. Ваши письма будут добавлены в ленту на странице или переданы семье Татьяны Николаевны.
Для коротких сообщений воспользуйтесь окном комментариев.
ПРЕКРАСНОЕ - ВНЕ ВРЕМЕНИ…
Меня, как и многих, притягивал их семейный кабинет на двоих в «Правде Востока». Каждый новый редактор пробовал их рассадить по тематике, у них ни в чем не смежной. Гена – профессионал, специалист в праве; Татьяна – тоже высококлассный профессионал в культуре. Как говорится: «Где имение, а где вода»! Вот и пусть, дескать, заведуют своими отделами в отдельных кабинетах. Бывало, что и рассаживали. Но, в конце концов, редакторы сдавались, оставляли семью из двух завов в покое, «для пользы дела». Уж очень яркие материалы выходили зачастую из семейного их кабинета; уж очень интересные, неординарные люди встречались, спорили, обменивались информацией здесь…
Я часто бывал и дома у них. Рылся в их книгах и вырезках. Сидел за большим их столом, где смеялись, спорили, пели. Дом, много лет распахнутый для друзей и для родственников (многочисленных, и тоже с интереснейшими биографиями), закрылся, когда заболела Ирма Александровна, Танина мама, известный в Ташкенте врач. Потом заболела и Таня… С Геной, похудевшим, озабоченным поиском лекарств и медицинской помощи, встречались в последние годы только по работе, на бегу. Позвонил он полтора месяца назад. С несвойственными ему неуверенными интонациями попросил: «Саш, я понимаю, что нас сейчас тяжело навещать, но ты зайди». И добавил в пояснение: «Таня прощается».
На пороге у них замер. Больно сжалось сердце. Где расползавшиеся прежде по всей просторной квартире шкафы с книгами и папками?… Исчезли многие вещи. Наладился было зачастить что-то традиционное, но он оборвал. «Уймись. Таня так захотела. Часть книг в церковную библиотеку, часть – по культурным центрам, документы – специалистам для работы и для публикации». Я и унялся. Без дальнейших пояснений. Для Гены дом – это Таня. Сохранять все, как прежде, без нее он не может. Не хочет.
Потом, пока Гена был занят обезболивающими процедурами для Тани, посидел в прежнем «своем» кресле. Легко нашел в полупустом шкафу, среди немногих, бережно отложенных книг, ту, которую любил читать и раньше. «Тане и Гене. С непреходящей дружбой. Александр Файнберг». Раскрыл стихотворение, давным-давно резнувшее меня по сердцу. Я сидел тогда, ждал их для похода к общей знакомой на день рождения. Любовался, как они работают «в четыре руки». Гена диктовал. Таня за компьютером. Короткие ее реплики. Непонятные мне правки, перестановки текста, переделки. Смех над тем, чего я не могу уловить – слышу, но не понимаю. Они там были вдвоем, - я видел их, но со стороны. Будто отделен стеклом и путь к ним сейчас мне заказан. И вот эти строчки:
"…Художник с Вами не знаком.
Так что ж вас мучает тайком,
как он любимую рисует,
как дождь поет им за окном,
как за чертою городской
фонарь, качаясь, тускло светит,
и с ветки лист срывает ветер
над крышей старой мастерской…"
…Таня/Гена – так они подписывались в переписке с близкими. Так себя ощущали. После тридцати с лишним лет прожитых вместе, немалого достигнув, вырастив детей, они отчаянно отвоевывали у судьбы еще, еще день вдвоем… У них всегда было это, трудноуловимое, из стихотворения Файнберга… полная, абсолютная неразрывность в творчестве, в любви, во всем. Не отстраняясь, постоянно в окружении людей, они нуждались только друг в друге. И это сразу чувствовалось. И было так же редко и прекрасно, как стихи высокой пробы. А прекрасное ведь вне времени. И вне смерти.
Александр КОНОНЕНКО,
автор и друг.
ЕЕ НЕ ЛЮБИЛИ ГРАМОТНЫЕ ЛЮДИ
Грамотным людям, возникающим у ее редакционного стола с объемистыми рукописями, казалось, что они тоже умеют писать, поскольку все-таки пишут что-то похожее на стихи, что-то похожее на прозу. И ей было очень трудно отказывать им в публикации, ведь трудно, почти невозможно объяснить, что даже стилистически грамотный текст, сам по себе еще не есть нечто близкое к настоящей литературе. Но она могла это делать, поскольку была воспитана в интеллигентной семье, где ее научили находить принципиальные слова для таких объяснений, при всей их жесткости, не обижающие неудачливого автора…
И еще – ей с детства был привит настоящий вкус к музыке и слову. Вернее, сначала к музыке, где все гармонично. А уж потом, эту, тонко ею понимаемую гармонию, она старалась увидеть и в тех литературных текстах, с которыми работала сначала в отделе культуры молодежной газеты, а потом – и в «Правде Востока». И уж если видела – всеми способами старалась «пробить» публикацию. Что из того, что по объему понравившийся ей текст заметно превосходил реальные объемы газетной полосы. Она все равно не оставляла его. Шла с ним в другое, более «толстое» издание, в тот же журнал «Звезда Востока». И добивалась публикации… Ее вкусу доверяли и к ее рекомендациям прислушивались. Она беззастенчиво пользовалась своим авторитетом, убежденная, что вопреки всему (выпало жить в переходное время, урезались бюджеты, «худели» и сокращались в размерах издания) литература должна состояться…
Вот за это-то ее всегда любили и ценили уже настоящие писатели…
Алексей УСТИМЕНКО,
главный редактор «Звезды Востока» тех самых, переходных лет.
НЕПРАВДА, ДРУГ НЕ УМИРАЕТ!
Меня неожиданно сблизила с Таней и Геной моя дочь, Вероника, не знаю каким своим детским чутьем распознавшая в них необычно щедрых на душевное тепло людей. Был редакционный выезд на природу «правдавостоковцев», песни под гитару у костра под звездами живописного урочища. Была особая атмосфера общей взаимной симпатии, расположения. На огонек собралась вся редакция. И даже какие-то сторонние отдыхающие тоже подходили, рассаживались тихонько. Поющих было двое - моя дочь и изредка сменявший ее Андрей Филатов. Все, - и взрослые и дети, - забыли о сне, так и просидели у костра почти до утра. Эта ночь в горах подружила мою семью с Таней и Геной.
Когда, закончив школу, Вероника поступила на журфак, то стала бывать у них еще чаще. В ее распоряжении была вся их библиотека. А сами они стали неформальными учителями дочери, помогавшими в ее творческом становлении все 6 лет учебы в университете. Часто встречи по вечерам в квартире Тани и Гены превращались в литературные капустники, на которых моя дочь постигала не только основы журналистики, но и высокой порядочности и нравственности, присущих этой семье. Не удивительно, что, став мамой, Вероника в первую очередь привезла свою малышку, родившуюся в Италии и произносившую тогда первые русские слова, именно к ним.
Сейчас, по прошествии многих лет, сожалею только об одном. Как мало времени было отпущено на совместную работу с этой семьей, творческие пути наши разошлись, хотя мы никогда не теряли связи друг с другом. Ушли из "ПВ" Таня с Геной, которых увлек новый проект. Покинула эти стены, подружившие нас, и я. Но обретенное на долгие годы журналистское братство еще больше скрепило наши отношения. Мы соединялись, находя друг друга в Москве, в Милане, Ташкенте, куда нас раскидывала жизнь. Связывались по электронке, скайпу, писали и получали письма ко всем семейным датам.
Этой традиции семья Тани и Гены не изменяла и в то неимоверно трудное для них время, когда Таню на долгие годы сковал тяжелый недуг. Даже больная, она никогда не забывала поздравить нас с днем рождения, поблагодарить за присланные фото, тепло ответить на наши сообщения. Я только могу догадываться, каких усилий ей это стоило - создавать иллюзию благополучия, когда ее буквально раздирали мучительные физические и душевные боли. Но ни в голосе по телефону, ни в письмах не было даже намека на это.
Я не переставала восхищаться мужеством и стойкостью Татьяны, силой духа Гены, так достойно переносивших обрушившееся на них несчастье. Казалось бы, эта недюжинная схватка, нечеловеческие усилия в борьбе за жизнь должны были закончиться торжеством над смертельным недугом. И мы, и все, кто сопереживал их борьбе с Таниной болезнью, в это верили. На это надеялись. Молили об этом Бога. Не должно было быть иначе, не могла судьба распорядиться таким образом, чтобы два достойных человека, дышавших в унисон, потеряли друг друга навсегда.
Но беспощадная болезнь не отступила. Нет с нами Татьяны - с ее лучезарной улыбкой, мягкими интонациями речи, с ее душевностью и теплотой.
...Я перечитываю сохранившиеся в электронке ее последние письма, в которых еще была жива надежда. Болезнь все прогрессировала, сдавила тисками ее душу, а она так спокойно, так смело, так решительно смотрела в лицо надвигающейся неотвратимости. Это ли не сила духа и характера?!
Мы с дочерью так и не смогли увидеться напоследок и проститься с Таней. Слишком огромное расстояние разделяло нас в этот роковой час. В последнюю ночь перед Таниным уходом в небытие моя дочь неожиданно проснулась далеко за полночь в тревоге, словно почувствовав беду. А наутро мы получили сообщение о смерти Тани… Будто сюда, за много тысяч километров, к нам прилетала Танина душа. Прилетала проститься, раз мы сами не могли...
....Невольно вспоминаются поэтические строчки, правда, относимые к давно минувшей войне:
"Неправда, друг не умирает,
Лишь рядом быть перестает".
Да, это так! Остается память о Татьяне Кулевас – ярком и щедром на тепло и доброту человеке. И благодарность судьбе, подарившей возможность пройти рядом с ней. Спасибо за это!
Лилия СТРУННИКОВА,
подруга и коллега.
