Ныне никого не удивишь игрой света и цвета на различных дискотеках и шоу. А не так давно цветомузыка была большой редкостью. Ради того, чтобы обладать таким оборудованием, некоторые шли на преступление.
Это дело из моей следственной практики запомнилось тем, что тогда мне пришлось разрываться между выполнением служебного долга и сочувствием к молодому талантливому… преступнику.
Однажды ранним утром работники трамвайно-троллейбусного управления обнаружили полный разгром в подстанции на конечной остановке трамвая. Входная дверь была взломана, внутри не хватало многих деталей. Мне как следователю были представлены все необходимые документы с полным их перечнем. При этом на допросах специалисты не шутя говорили, что из этих частей вполне можно собрать радиостанцию.
Стоимость похищенного вместе с суммой общего ущерба от разгрома потянула на кражу в крупных размерах. А поскольку ущерб был причинен государственному предприятию, то ответственность за это преступление предусматривалась очень строгая – исключительно в виде лишения свободы на немалые сроки.
Как следователь я выполняла свои обязанности: провела осмотр места происшествия, собрала необходимые документы, допросила всех причастных к делу людей, назначила нужные экспертизы. А оперативники вели розыск преступника (или преступников), пока не нашли вора. Им оказался молодой человек, который страстно увлекался цветомузыкой. Не имея возможности купить необходимые детали, он залез в подстанцию и забрал все необходимое. В свои 18 лет он не задумывался над тем, что совершает тяжкое преступление. Более того, к тому дню, когда его задержали, он уже успел собрать устройство цветомузыки и радовал своих друзей и любимую девушку. Парнишка заслуживал бы большого уважения за свои способности, если бы не совершил преступления.
На первом же допросе парень ничего не отрицал. Он сразу же дал полные и откровенные показания о совершенном преступлении и до конца расследования их не менял. А это любой следователь и судья принимают во внимание как доказательство чистосердечного раскаяния преступника. Помню, как он растерялся, когда я ему сказала, по какой тяжелой статье привлекается к ответственности. Понимая, что совершает кражу, он и не предполагал, какое наказание за нее предусматривается. Но, как известно, незнание закона не освобождает от ответственности. Тем более что любому нормальному человеку с детства внушается, что брать чужие вещи (то есть красть) нельзя.
Мне предстояло выбрать преступнику меру пресечения до суда. Следует отметить, что основными мерами пресечения тогда были подписка о невыезде и заключение под стражу. И если в Кодексе в одних статьях о не слишком тяжких преступлениях в качестве наказания предусматривались разные меры (от штрафа и исправительных работ до небольших сроков лишения свободы), то у следователя была возможность выбора меры пресечения до суда.
Но в этом случае, к сожалению, у меня не было выбора в определении меры пресечения, поскольку статья, по которой обвинялся мой подследственный, предусматривала только лишение свободы и на немалые сроки. Значит, я должна была парнишку арестовать до суда. Но в день первого же допроса он взмолился, чтобы я оставила его под подпиской о невыезде. В это время в больнице лежала его мама. У женщины было больное сердце, поэтому арест сына мог быть губительным для нее.
Конечно, если бы передо мной сидел закоренелый преступник, не признающий вины, вряд ли я бы решилась даже в такой непростой жизненной ситуации оставить его под подпиской о невыезде. Но передо мной сидел молодой талантливый парнишка со слезами на глазах. И я решилась, только попросила его принести справку из больницы. Ее он принес на следующий же день.
Оформляя подписку, я предупредила, что по истечении двух месяцев со дня возбуждения дела я должна передать его в суд и обязана арестовать подследственного, иначе буду наказана за нарушение правил. Он поклялся, что по моему звонку явится с вещами.
Фактически дело было завершено ранее этого срока, но я не стала его передавать в суд до выписки матери юноши из больницы. Более того, я постаралась составить обвинительное заключение как можно объективнее, пояснив, что обвиняемый совершил преступление хотя и умышленно, но не сознавая всей его тяжести.
Занимаясь другими делами, иногда я вспоминала про данную подписку и просила судьбу о том, чтобы парнишка не нарушил своего обещания. Ведь тогда я могла лишиться работы или получить очень строгое наказание.
В назначенный день, волнуясь, я поглядывала в окно. И вот за 20 минут до назначенного часа я с облегчением увидела, что на скамейке перед прокуратурой сидит он и его девушка. Выйдя к ним, я узнала, что маму его подлечили и выписали из больницы. Теперь она знает, что натворил ее сын. Она, конечно, плачет, но обещает дожить до его возвращения из колонии. Я не стала заводить парня в кабинет (как следовало бы), дала ему возможность подольше посидеть со своей девушкой.
Позвонив в райотдел милиции и сообщив, что мне необходимо арестовать обвиняемого, я пошла с постановлением об аресте к прокурору за санкцией. Помню, как округлились у него глаза, когда он понял, что обвиняемый по такой статье до сих пор ходил под подпиской. Впервые повысив голос, прокурор спросил: «А где я его буду искать теперь, чтобы арестовать?!». Мой ответ, что он сидит перед нашим зданием в ожидании ареста, поразил его. Я объяснила ему всю ситуацию, а он схватился за голову: «Доведешь ты меня до инфаркта со своим добрым сердцем!». Но, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается.
Впрочем, не для всех…
Ольга МАРШАНСКАЯ,
государственный судебный эксперт
Республиканского центра
судебной экспертизы
при Министерстве юстиции.
